ЖЖурналы.ru

Церковь христианского Бога. Разрушенная, пустая. Бессильная. Олицетворение бессилия Бога, если не отрицание его как такового. Вздыбленные шипами доски пола, обвалившаяся крыша алтаря, крест, лежащий на пыльном полу – но это не вызывало никаких эмоций, ни жалости, ни презрения, ничего. Это место их просто не заслуживало. Единственное, что чудом сохранилось среди этого парада разрухи – прекрасный черный рояль, и черный же стул, лежащий рядом с ним. Как признание того, что действительно важно – не религия, нет. Музыка.
Через разрушенный дверной проем, мимо покосившейся, висящей на одной петле двери прошел юноша лет пятнадцати. Еще не мужчина, но уже не мальчик по виду, но с глазами, видевшими вечность. Легко, в некоторой задумчивости он прошел к роялю. «Музыка – величайшее творение Лилим», мелькнуло в его голове. С легкой улыбкой он поднял стул, смахнул с него пыль и грязь, пододвинул к роялю. Сел на него. С той же улыбкой легко и нежно прикоснулся к клавишам. Рояль был в великолепном состоянии, звуки были чисты и возвышенны, радовали душу и наполняли тело энергией творения.
Он прикрыл глаза, и неторопливо, легкими и точными движениями начал играть. И хотя для исполнения этой композиции нужны были и ударные, и струнные инструменты, ему их отсутствие не мешало. Ведь он был ангелом.
С первых же нот, легких, тревожных, в разрушенной церкви ощутимо похолодало. Даже в стране вечного лета, холод сумел взять свое, откликнувшись на призыв старинной музыки безумцев и гениев, написанной в далекой Норвегии. Подул ветер. Сперва слабый, затем все сильнее и сильнее, неся на своих крыльях снег и вьюгу, подпевая зарождающейся мелодии. Ангел улыбнулся, его пальцы продолжали также неуловимо быстро, точно и легко прикасаться к клавишам. Ветер взвыл сильнее, в разрушенной церкви пошел снег, что в этих краях не был возможен уже дюжину с лишним лет. Холод, ветер, снег – все это рождалось от прикосновения пальцев юноши к клавишам черного рояля. Скоро все руины церкви были покрыты изморозью, нарисовавшей безумные и прекрасные узоры на всех поверхностях.
А ангел играл. Играл, не замечая вызванного им буйства стихии, не обращая никакого внимания на холодный ветер и снег, покрывший его волосы и плечи. Весь смысл его жизни сейчас был в этой игре, и он с достоинством и удовольствием исполнял его, вкладывая в игру всю свою душу.
Он знал, что его существование будет кратким. Он знал о своей скорой гибели. Он знал все, и без какого-либо страха или обреченности играл. Музыка Туманной Крепости пела в нем, и он воплощал ее в нотах северной симфонии, звучащих печально и возвышенно. В ней сплелась обреченность, признание собственного конца, улыбка победителя, знание, чувство собственного достоинства и гордый взгляд с улыбкой на лице в глаза судьбе. В ней сплелись воедино жизнь и смерть, начало и конец, альфа и омега. Все, что хотели вложить в эту музыку отверженные гении и гениальные безумцы, все их мысли и чувства, все то, что вложить они не смогли, хотя страстно желали – все это воскресало с помощью его игры. Он был ангелом, но в это время он был равен Богу.
Ветер выл, подпевая ему, сливаясь со звуками рояля, стеная в разрушенных стенах, неся снег и вьюгу на своих прозрачных крыльях, отражаясь в кровавом сиянии глаз ангела. Он торжествовал в кратком миге свободы, выплескивая накопленные силы в коротком, яростном порыве.
Лежащий на полу крест треснул. Раз, другой, открыв свинцовое сердце под золоченой кожей. Но ангелу было все равно – он был ангелом, но не христианского Бога.
Музыка пела. Она взлетала ввысь и падала в бездны, ускорялась и замедлялась, несла радость и печаль, оживая под пальцами юноши, чуткими и нежными, твердыми и уверенными. Весь мир был в нем, и он был един с миром, музыка вела его.
Но всему суждено заканчиваться. Даже такой музыке. Ангел с легким сожалением провел пальцами по клавишам последнего аккорда, погрузив мир в тишину. Он сидел, закрыв глаза, руки застыли на клавишах, а душа все еще жила в ритме музыки, наполнявшей его всего лишь мгновения назад. Ветер исчез, и жар вечного лета стал растапливать снег и лед. Последние звуки мелодии – весенняя капель и журчание ручья, они стали истинно нужным завершением мелодии. За зимой идет весна, за смертью – жизнь. И это навсегда.
С усилием разомкнув веки, ангел с улыбкой светлой грусти прошептал: «Музыка – действительно величайшее в этом мире… но некоторая – вечна…»